|
Снижение темпов экономического роста Китая привело к
существенному падению спроса и мировых цен на многие виды
сырья и полуфабрикатов. Для регионов Сибири, чья экономика во
многом ориентирована на экспорт углеводородов, угля, металлов
и руд, настали непростые времена. В этой связи особенно
интересно посмотреть, как чувствует себя старейшая
индустриальная отрасль Красноярского края - лесная и
деревообрабатывающая промышленность.
Девальвация на пользу
С этим вопросом мы обратились к Мартину Херманссону,
генеральному директору и совладельцу Новоенисейского ЛХК -
одного из крупнейших предприятий отрасли.
- Вы знаете, у нас дела идут относительно неплохо - по
сравнению с пятью предшествующими годами. Да, наблюдается
некоторое снижение спроса. Есть и удешевление основных
продуктов лесной промышленности - так, цены на пиломатериалы
и пиловочник из хвойной древесины, поставляемые в Китай из
Канады, Швеции, Чили и России, снизились в пределах тридцати
процентов. Однако из-за девальвации рубля мы от падения цен
страдаем гораздо меньше, чем, например, наши конкуренты из
скандинавских стран.
Еще одно обстоятельство работает в пользу лесной и
деревообрабатывающей отрасли Сибири - в остальных экспортных
отраслях спад спроса на китайском направлении выражен гораздо
отчетливее. Например, железная руда в КНР подешевела в три
раза. В результате, например, сейчас на железной дороге
гораздо проще найти вагоны под погрузку, снижаются расходы на
транспортную логистику - продукция деревообработки больше не
"конкурирует" здесь с углем или рудой.
Так, еще два года назад контейнерная доставка пиломатериалов
обходилась в полтора раза дешевле морским транспортом из
Швеции до Шанхая за двадцать тысяч километров - вокруг всей
Евразии, чем за пять тысяч километров из Красноярска до тех
же главных рынков Китая по железной дороге и морем. Сейчас
расходы по доставке с российских и шведских заводов примерно
равные - порядка 45 долларов за кубометр до Шанхая или
Циндао.
- Российские экспортеры пиломатериалов и целлюлозно-бумажной
продукции из-за ослабления рубля в значительном выигрыше, -
отмечает Мартин Херманссон. - Но большинство из нас имеет
тяжелую кредитную нагрузку - с 2007 года средства занимали на
модернизацию производства. Тогда мы все верили в рост нашего
сектора, пока не начался кризис на американском рынке жилья,
который потом перерос в международный финансовый кризис 2008
года. Подчеркиваю, что для отрасли это было связано не с
падением ликвидности банков, а с тем, что ежемесячное
потребление хвойных пиломатериалов в США упало в два раза - с
11,8 миллиона кубометров в месяц до шести миллионов и меньше.
Это оказало огромное значение на мировой рынок, так как США -
самый крупный потребитель, а Китай только второй. Для
сравнения: сегодня Россия экспортирует два миллиона
кубометров пиломатериалов в месяц, и это лучшие показатели за
десять лет. На самом спаде в 2008 году экспорт был на уровне
1,2 миллиона "кубов" в месяц. Получилось, что
канадские производители, потерявшую половину рынка сбыта в
США, системно переориентировались на новый китайский рынок. В
результате к концу 2011 года доля пиломатериалов из Канады в
китайском импорте достигла 47 процентов, а Россия была на
втором месте с 35 процентами.
- И сложившуюся ситуацию сейчас надо использовать, -
продолжает господин Херманссон. - По крайней мере,
потребление в США и Китае растет, канадские экспорты вновь
вернулись на американский рынок, и конкуренция с ними в КНР
не так остра, как два года назад. Новоенисейский ЛХК намерен
существенно нарастить выпуск продукции и упрочить свое
положение на рынке за счет появившихся возможностей, которых
не было с 2007 года.
Основания для оптимизма
За счет чего это сделать - как говорится, "не
вопрос". У Новоенисейского ЛКХ есть практически все
необходимое для устойчивого развития.
Судите сами: прежде всего, предприятие вполне обеспечено
сырьем - расчетная лесосека позволяет заготавливать более
двух миллионов кубометров в год. Качество сырья хорошее, и
более семидесяти процентов всего заготовленного пиловочника
составляет знаменитая ангарская сосна. Еще двадцать процентов
- лиственница, тоже весьма качественная древесина - идеальный
материал со стабильным спросом в Европе для строительства
террас и веранд.
С лесосеки до комбината бревна доставляют собственным
транспортом. Для этого на Ангаре и Енисее есть целый флот -
более сорока единиц самоходных и несамоходных судов,
буксиров, плавкранов и барж. В прошлом году приобрели
полсотни современных грузовиков-лесовозов и более тридцати
единиц лесозаготовительной и дорожно-строительной техники.
Вывоз готовой продукции железнодорожным транспортом также
отлажен - на территории комбината в Лесосибирске достаточно
развита логистическая инфраструктура (одних железнодорожных
тупиков одиннадцать).
- Что касается оборудования, то здесь в обновление
производственных линий за последние годы вложено более
тридцати миллионов евро, - рассказывает Мартин Херманссон. -
Смонтирована новая немецкая лесопильная линия EWD со
скоростью пиления 120 метров в минуту - это, по сути, целый
новый завод, который перерабатывает одно бревно за три-четыре
секунды, а также линия сортировки бревен компании Springer
мощностью 1,2 миллиона кубометров в год плюс две линии
сортировки сырых пиломатериалов. В 2016 году мы фактически
удвоим объемы производства.
Более того, на предприятии есть свободные производственные
площади - можно реализовывать новые инвестиционные проекты.
Например, сейчас идут переговоры с китайскими и с одной
европейской компанией о производстве продукции с высокой
добавленной стоимостью: предполагается сращивание и конечное
строгание короткого (0,3-0,9 метра) пиломатериала под
стандарты мебельной отрасли. Второй проект - поставка
строганной и крепко упакованной террасной доски из
лиственницы на строительный рынок Европы.
Есть и более масштабные идеи. Например, объединить основных
лесопромышленников Красноярского края в поставках сырья и
отходов от производства для нового проекта - строительства
ЦБК. Потребление целлюлозы в мире увеличивается, особенно за
счет роста населения в Индии, Китае и других странах АТР.
Точнее, за счет повышения благосостояния населения и
приобщения его к благам цивилизации. Отсюда и стабильный рост
потребления тех же гигиенических изделий начиная от салфеток
и заканчивая памперсами. Только для удовлетворения
потребностей этого рынка надо строить один или два крупных
ЦБК мощностью в миллион тонн целлюлозы каждый и потреблением
в двенадцать миллионов биомассы в год. Так что рыночные
перспективы у подобных проектов есть, в то время как своего
сырья в Европе, Китае и Бразилии уже не осталось, а на
очереди - строительство новых ЦБК в таких странах как Лаос и
Парагвай.
Понять, что мешает
Впрочем, при столь обнадеживающих перспективах
Новоенисейского ЛПХ Мартин Херманссон просит уделить больше
внимания совсем другому вопросу.
- Задумайтесь, - сказал он, - почему из достаточно большого
числа инвестиционных проектов в лесной отрасли, начатых после
2000 года в Красноярском крае и в Иркутской области, до
стадии ввода в эксплуатацию доведены единицы? Более того,
почему пущенные предприятия - например, Енисейский фанерный
комбинат (ЕФК) в Сосновоборске - остановлены?
Одна из главных причин, объясняет Херманссон, в том, что эти
предприятия не были обеспечены сырьем. В тот же Сосновоборск
древесину надо было доставлять с лесосек издалека - в радиусе
300-400 километров от Красноярска все давно вырублено. Возить
на такое расстояние просто нерентабельно.
И совсем поражает другой факт: по словам Мартина Херманссона,
его родина - небольшая по площади Швеция - отправляет на
экспорт в долларовом эквиваленте больше продукции лесной
отрасли, чем огромная, покрытая бескрайней тайгой Россия.
Конкретно это пятнадцать миллиардов долларов в год - цифра
вполне сравнимая, например, с годовым объемом экспорта
российского ВПК. То есть на всех проданных самолетах, танках,
ракетах и прочем Россия зарабатывает столько же, сколько
небольшая скандинавская страна на досках и бумаге. Почему так
мала экономическая отдача от сибирских таежных богатств?
Ответ достаточно простой - богатства этой отрасли заключаются
не в диких, точнее, практически неокультуренных таежных
чащах, а в лесах, которые человек специально выращивает - как
можно быстрее, эффективнее и максимально близко к местам
отгрузки. Да, в России леса эксплуатировались хищнически
долгие десятилетия, но у нас так и не научились считать
дивиденды от роста древесины на каждом гектаре леса в год.
Достаточно сказать, что ежегодно многие тысячи гектаров
"переспелых" лесов не вырубают, из-за чего старые
деревья болеют и погибают на корню. Но при этом ежегодно
лесозаготовители вынуждены уходить "за кубатурой"
все дальше и дальше от обжитых мест, от лесных поселков -
вглубь тайги.
Мартин Херманссон показывает старое издание 1893 года -
ежегодный отчет "Общества Севера Швеции по
лесопользованию и уходу за лесом". Эта страна в конце
XIX века также жила за счет экспорта древесины и
пиломатериалов, и сплошные вырубки грозили оставить ее без
"зеленого" богатства. Сами промышленники объединили
свои усилия для изучения наиболее эффективного
лесопользования. Первый закон о лесовосстановлении появился в
1903 году, и с тех пор лесопользование стало упорядоченным.
Следующий пакет законов был принят в Швеции в 1921-м и уже
включил в себя понятие "уход за молодняком". Итог -
уже не первое столетие эта страна - мировой лидер отрасли, и
ее лесные богатства не оскудевают.
Может быть, там климат другой? Нет. В центральных районах
Красноярского края, на Ангаре, по словам специалистов, для
роста той же сосны природные условия лучше, чем в Северной
Швеции - деревьям хватает и солнца, и влаги, и прирост в год
мог бы быть больше, чем в Скандинавии. А вот лесное
законодательство совершенно не отвечает сегодняшним реалиям,
не позволяет появиться у лесов настоящим хозяевам.
Лес как капитал
Никто не делает хороший ремонт в съемной квартире. Понятно -
она чужая, зачем тратить свои деньги на улучшение чужой
собственности? Та же самая ситуация сейчас с арендой лесных
участков - никто не будет вкладывать инвестиции в то, что
тебе не принадлежит. Поэтому в содержание лесных участков и
строительство дорог серьезные капвложения не идут.
Большинство мелких арендаторов лесов - временщики, не имеющие
стратегии развития бизнеса, которые стремятся лишь заработать
на продаже круглого леса. Те же лесные дороги - проблема
далеко не новая, однако толком не решаемая.
Для сравнения: в России на тысячу гектаров леса приходится
всего полтора километра лесных дорог, а в Сибири - еще
меньше. А, например, в Финляндии на тысячу гектаров построено
более сорока километров дорог, так как они нужны для ухода за
лесом. Поэтому и отдача там от каждого гектара лесных угодий
выше в три-пять раз, и себестоимость всех работ ниже. Не
стоит забывать и о безопасности - гигантские таежные просторы
в России горят ежегодно именно потому, что к очагу возгорания
по земле не добраться.
Да, прокладка дорог стоит дорого. Однако на практике лесные
предприятия не могут, как говорится, поставить их "на
баланс" - стоимость лесного участка дороги не повышают,
поэтому становятся чистыми расходами для арендатора. При этом
в России уже есть успешный опыт строительства, например,
сельскохозяйственных дорог на юге России - собственник знает,
что земельные угодья с хорошими подъездными путями будут
стоить существенно дороже, в том числе станут более
привлекательным объектом залога по банковским кредитам.
Применительно к лесу это обстоятельство не работает.
- Я хочу, чтобы лесные законы в России примерно
соответствовали тем, что приняты в Швеции в 1921 году, -
подчеркивает Мартин Херманссон. - И те правила, которые там
работают многие десятилетия, будут действовать и в России.
Например, и в Швеции, и в окрестностях Лесосибирска картошку
выращивают примерно одинаково - сажают, рыхлят, окучивают и
наконец убирают. Урожай получается примерно сопоставимый. А
почему с лесом это простое правило не действует - там же тоже
можно сделать оптимальным расстояние между деревьями, чтобы
всем хватало солнца, минералов и воды? В России
лесовосстановление на вырубленных участках - это в лучшем
случае посадка саженцев, после чего за ними почти не
ухаживают. В итоге восемьдесят процентов трудозатрат в лесном
хозяйстве - это рубка и вывоз круглого леса. А в Швеции
семьдесят процентов затраченного труда - это как раз посадка
и уход за молодняком, а также строительство лесных дорог.
- За молодняком нужен постоянный уход в первые
двенадцать-пятнадцать лет после посадки: требуется убирать
кривые деревья и поддерживать необходимое расстояние между
ними. И этот процесс важнее, чем сама посадка. Необходимо
пройти с кусторезом и на одном гектаре оставить максимум
1600-1800 маленьких елей высотой полтора-два метра. Следует
понимать, что лесозаготовка - это лишь меньшая часть работ,
которые требуется настоящей лесной державе, - поясняет
господин Херманссон.
Но кто этим будет заниматься, если урожай - в данном случае
прекрасный "спелый" лес, где можно получить 500
кубометров древесины с гектара (в России рубят по 180
"кубов"), - вы не получите? Потому что срок аренды
закончится раньше, чем вырастут деревья.
В Швеции более семидесяти процентов лесных угодий находятся в
частной собственности, а оставшиеся - либо эксплуатационные
леса, принадлежащие государству, либо заказники. Свой участок
леса в собственности есть и у Мартина Херманссона - он
перешел от деда. В России же все леса - федеральная
собственность, поэтому речь о капитализации лесных ресурсов,
когда вложенный в обустройство участка рубль приносит доход,
даже не идет.
Пожалуй, в этом главное отличие лесного хозяйства двух стран.
И корень многих наших проблем.
Между тем
Россия обладает крупнейшими в мире запасами леса на корню -
83 миллиарда кубометров, почти четверть мировых запасов.
Однако доля России в мировом объеме рынка лесной продукции -
всего два процента.
|
